Эндрю Конрад Солберг, появившийся на свет 18 мая 1991 года, родился в стерильной обстановке частной клиники Norwyn Federal Health Retreat, что находится в Северном Вест-Пойнте. Семейная легенда гласит, что в день его появления на свет над домом зависла утка, не двигаясь почти двадцать минут, что мать, Линда, описывала как "знак спокойствия". Однако, по мнению доктора Роулза, семейного врача, скорее всего, птица просто приняла стеклянную крышу за водоём.
Детство Эндрю прошло в особняке Hartwood Manor, с южной стороны посёлка. Дом, купленный некогда у канадского дипломата, частично реконструировали по проекту Аллана Греви, старого друга Линды. Архитектура дома отличалась странными геометрическими изломами, и Эндрю в юности признавался, что тени, падающие от острых углов в коридоре второго этажа, вызывали тревогу. Это, возможно, повлияло на его ранний интерес к архитектурной теории, хотя связать с ней жизнь так и не сложилось.
Его распорядок дня, в отличие от обычного школьного образования, был расписан по минутам: в 8:00 — латинский с учителем Хайнцем Розелем, в 9:15 — основы логики с госпожой Фабиенн Д'Альба, в 10:40 — обсуждение новостей мировой политики с приглашённым комментатором Чарльзом Рипли из The Atlantic Observer. Единственным "приятным" предметом, как он сам признавался, была кулинария по утрам с гувернанткой Брендой, которая, несмотря на запреты, иногда позволяла ему тайком съесть карамель до завтрака.
Эндрю не имел близких контактов со сверстниками. Его единственным "другом", если можно так выразиться, был племянник водителя, Джейсон, который раз в две недели приезжал на машине дяди за продуктами и несколько раз обменивался с Эндрю комиксами. Однако в 11 лет Джейсона отчислили из школы за хулиганство, и его доступ к территории Солбергов был закрыт. Этот эпизод, по словам Эндрю, "непонятно почему, запомнился как нечто, связанное с потерей ясного языка".
С 2006 по 2008 год Эндрю учился в Академии Свободных Исследований в Верхнем Ист-Сайде, где в параллельной группе учился сын известного мецената Джереми Флейкса — увлечённый театром и рептилиями молодой человек. Они сидели рядом на нескольких семинарах, но так и не сблизились. Эндрю покинул Академию, сочтя её "переполненной претензиями, не имеющими под собой основы". На прощальном банкете его заметили у окна, в одиночестве с бокалом яблочного сока, несмотря на попытку познакомиться со стороны студентки Эллисон Чжао, с которой он однажды обсуждал Витгенштейна в библиотеке.
Семья Солберг придерживалась уединённого образа жизни, но полностью избегать светских мероприятий не стремилась. Каждую весну проводился небольшой бал, на который приглашались около тридцати гостей из круга "традиционных партнёров семьи". На одном из таких мероприятий Эндрю танцевал вальс с Жюли Де-Марен, внучкой поставщика строительных материалов для объектов, охраняемых их холдингом. После этого он отзывался об этом танце, как об "административной процедуре".
После получения контроля над первой частью наследства в размере 7,8 миллионов условных единиц в восемнадцать лет, Эндрю не спешил инвестировать. Первый месяц он провёл в Монтана-Бэй, арендуя коттедж на берегу и пытаясь научиться играть на контрабасе. Его учитель, некий мистер Левандовски, вскоре прекратил занятия, сославшись на "полное отсутствие способности выражать чувства через звук". После этого Эндрю переключился на финансовые дела.
Он вложился в фонд Horizon Wavemark, советником по энергетике которого был профессор Бекман из Йельского университета — человек, с которым Эндрю лично никогда не встречался. Успех проекта Nuvex Thermatech, стартапа фонда, позволил Эндрю уйти от активного управления. С тех пор его деятельность стала почти полностью удалённой: решения принимались без его участия, а он сам жил, переезжая по временным адресам, от Невады до Новой Англии, от Женевского побережья до Бока-Ратон.
Он арендовал объекты не более чем на полгода, предпочитая те, где есть панорамные окна и "отсутствует предыстория". Виллы, бунгало, квартиры в башнях высотой более 80 этажей — каждое жилище служило фоном для наблюдений, чтения старых справочников, сортировки коллекции ретро-гаджетов. Среди экспонатов, например, были: прототип электронных часов 1974 года, разобранный факс Canon LBP-800, телевизионная панель, принадлежавшая студии Fox в 90-х.
Общественная жизнь Эндрю ограничивалась редкими появлениями на мероприятиях фонда Silent Auction Society, где он, как правило, избегал общения, предпочитая проводить время в зоне для курения в компании владельца издательства Paper & Wing или организатора балканского кинофестиваля в Ванкувере. Ему приписывали роман с арт-кураторкой Мэлори Дин, однако подтверждений не было.
По словам одного из журналистов, "Эндрю Солберг — это не человек, это голограмма эпохи приватизированного одиночества". Его описывали как замкнутого, циничного, гиперрационального. Неспособность строить долгосрочные отношения объяснялась не отсутствием чувств, а, скорее, недоверием к эмоциональному обмену. Он не отрицал закон, но и не верил в него как в моральную константу.
Он кажется фигурой, оторванной от современности — словно вырезан из чернового сценария, где автор забыл прописать мотивацию персонажа. Эндрю — не просто наследник: он безразличный пользователь реальности, к которой не испытывает ни симпатии, ни антипатии. Он не сражается и не сдаётся, он скользит — как капля масла по стеклу, не смешиваясь ни с чем.
На 2013 год, когда Эндрю Солбергу исполнилось 22 года, его имущественный портфель можно охарактеризовать как наследственно-консервативный с элементами экспериментальной диверсификации. То есть, основная часть капитала пришла по линии семейного траста.
На 2013 год Эндрю Солберг обладает:
Общими активами примерно 12–14 млн у.е. (в зависимости от рыночной оценки),
Высоколиквидным портфелем, практически не привязанным к физической собственности,
Имущественным стилем: "минимальное владение при максимальном доступе".
Существует версия, что Эндрю использует пребывание в Арлингтоне как форму добровольного уединения: он ставит над собой эксперимент, проживая жизнь "незаметного", "обычного" человека — по его собственному определению.
Он посещает те же кофейни, где сидят младшие аналитики Госдепа и контрактники из оборонки, но всегда один. Иногда ведет дневник, записывая расшифровки их разговоров. Он наблюдает не за рынком, а за повседневной скукой. Он словно пытается понять, каково это — "быть просто человеком, чья фамилия ничего не значит".
Детство Эндрю прошло в особняке Hartwood Manor, с южной стороны посёлка. Дом, купленный некогда у канадского дипломата, частично реконструировали по проекту Аллана Греви, старого друга Линды. Архитектура дома отличалась странными геометрическими изломами, и Эндрю в юности признавался, что тени, падающие от острых углов в коридоре второго этажа, вызывали тревогу. Это, возможно, повлияло на его ранний интерес к архитектурной теории, хотя связать с ней жизнь так и не сложилось.
Его распорядок дня, в отличие от обычного школьного образования, был расписан по минутам: в 8:00 — латинский с учителем Хайнцем Розелем, в 9:15 — основы логики с госпожой Фабиенн Д'Альба, в 10:40 — обсуждение новостей мировой политики с приглашённым комментатором Чарльзом Рипли из The Atlantic Observer. Единственным "приятным" предметом, как он сам признавался, была кулинария по утрам с гувернанткой Брендой, которая, несмотря на запреты, иногда позволяла ему тайком съесть карамель до завтрака.
Эндрю не имел близких контактов со сверстниками. Его единственным "другом", если можно так выразиться, был племянник водителя, Джейсон, который раз в две недели приезжал на машине дяди за продуктами и несколько раз обменивался с Эндрю комиксами. Однако в 11 лет Джейсона отчислили из школы за хулиганство, и его доступ к территории Солбергов был закрыт. Этот эпизод, по словам Эндрю, "непонятно почему, запомнился как нечто, связанное с потерей ясного языка".
С 2006 по 2008 год Эндрю учился в Академии Свободных Исследований в Верхнем Ист-Сайде, где в параллельной группе учился сын известного мецената Джереми Флейкса — увлечённый театром и рептилиями молодой человек. Они сидели рядом на нескольких семинарах, но так и не сблизились. Эндрю покинул Академию, сочтя её "переполненной претензиями, не имеющими под собой основы". На прощальном банкете его заметили у окна, в одиночестве с бокалом яблочного сока, несмотря на попытку познакомиться со стороны студентки Эллисон Чжао, с которой он однажды обсуждал Витгенштейна в библиотеке.
Семья Солберг придерживалась уединённого образа жизни, но полностью избегать светских мероприятий не стремилась. Каждую весну проводился небольшой бал, на который приглашались около тридцати гостей из круга "традиционных партнёров семьи". На одном из таких мероприятий Эндрю танцевал вальс с Жюли Де-Марен, внучкой поставщика строительных материалов для объектов, охраняемых их холдингом. После этого он отзывался об этом танце, как об "административной процедуре".
После получения контроля над первой частью наследства в размере 7,8 миллионов условных единиц в восемнадцать лет, Эндрю не спешил инвестировать. Первый месяц он провёл в Монтана-Бэй, арендуя коттедж на берегу и пытаясь научиться играть на контрабасе. Его учитель, некий мистер Левандовски, вскоре прекратил занятия, сославшись на "полное отсутствие способности выражать чувства через звук". После этого Эндрю переключился на финансовые дела.
Он вложился в фонд Horizon Wavemark, советником по энергетике которого был профессор Бекман из Йельского университета — человек, с которым Эндрю лично никогда не встречался. Успех проекта Nuvex Thermatech, стартапа фонда, позволил Эндрю уйти от активного управления. С тех пор его деятельность стала почти полностью удалённой: решения принимались без его участия, а он сам жил, переезжая по временным адресам, от Невады до Новой Англии, от Женевского побережья до Бока-Ратон.
Он арендовал объекты не более чем на полгода, предпочитая те, где есть панорамные окна и "отсутствует предыстория". Виллы, бунгало, квартиры в башнях высотой более 80 этажей — каждое жилище служило фоном для наблюдений, чтения старых справочников, сортировки коллекции ретро-гаджетов. Среди экспонатов, например, были: прототип электронных часов 1974 года, разобранный факс Canon LBP-800, телевизионная панель, принадлежавшая студии Fox в 90-х.
Общественная жизнь Эндрю ограничивалась редкими появлениями на мероприятиях фонда Silent Auction Society, где он, как правило, избегал общения, предпочитая проводить время в зоне для курения в компании владельца издательства Paper & Wing или организатора балканского кинофестиваля в Ванкувере. Ему приписывали роман с арт-кураторкой Мэлори Дин, однако подтверждений не было.
По словам одного из журналистов, "Эндрю Солберг — это не человек, это голограмма эпохи приватизированного одиночества". Его описывали как замкнутого, циничного, гиперрационального. Неспособность строить долгосрочные отношения объяснялась не отсутствием чувств, а, скорее, недоверием к эмоциональному обмену. Он не отрицал закон, но и не верил в него как в моральную константу.
Он кажется фигурой, оторванной от современности — словно вырезан из чернового сценария, где автор забыл прописать мотивацию персонажа. Эндрю — не просто наследник: он безразличный пользователь реальности, к которой не испытывает ни симпатии, ни антипатии. Он не сражается и не сдаётся, он скользит — как капля масла по стеклу, не смешиваясь ни с чем.
На 2013 год, когда Эндрю Солбергу исполнилось 22 года, его имущественный портфель можно охарактеризовать как наследственно-консервативный с элементами экспериментальной диверсификации. То есть, основная часть капитала пришла по линии семейного траста.
На 2013 год Эндрю Солберг обладает:
Общими активами примерно 12–14 млн у.е. (в зависимости от рыночной оценки),
Высоколиквидным портфелем, практически не привязанным к физической собственности,
Имущественным стилем: "минимальное владение при максимальном доступе".
Существует версия, что Эндрю использует пребывание в Арлингтоне как форму добровольного уединения: он ставит над собой эксперимент, проживая жизнь "незаметного", "обычного" человека — по его собственному определению.
Он посещает те же кофейни, где сидят младшие аналитики Госдепа и контрактники из оборонки, но всегда один. Иногда ведет дневник, записывая расшифровки их разговоров. Он наблюдает не за рынком, а за повседневной скукой. Он словно пытается понять, каково это — "быть просто человеком, чья фамилия ничего не значит".
Вложения
Последнее редактирование:
