Имя: Эндрю Солберг
Возраст: 27 лет
Род деятельности: Независимый коллектор, ранее — тренер, осуждённый
Эндрю родился в семье мелких предпринимателей. Его отец, Виктор Солберг, владел двумя небольшими закусочными — семейным делом, построенным на репутации честного, но упрямого человека. Мать, Мэри, была бухгалтером, работала на дому и старалась компенсировать холодность мужа мягкостью в воспитании.
С самого раннего возраста Эндрю отличался повышенной возбудимостью и упрямством. Он быстро усвоил, что конфликт — это способ получать внимание. В начальной школе он постоянно вступал в перепалки и драки: за своё, за чужое, просто «на спичке». Не из злобы — скорее, чтобы доказать, что может стоять за себя. Ни один школьный психолог не смог повлиять на его поведение: Эндрю отказывался доверять взрослым, которых не уважал.
Когда Эндрю было 8, отца начали «душить» местные вымогатели. Кто-то «попросил защиту», кто-то намекнул, что без «взноса» бизнес может гореть не хуже булочек на гриле. Виктор отказался. В течение года его рестораны начали регулярно подвергаться нападкам — то сломанная витрина, то подкинутые крысы, то угрожающие надписи. Виктор сломался не снаружи, а внутри — стал пить, стал молчалив, в нём исчезла стальная уверенность.
Эндрю это видел. И ненавидел.
Когда Эндрю перешёл в старшую школу, он уже был типичным «неуправляемым» подростком: грубый, прямолинейный, сильный. Дрался. Часто. Не из-за банальных «понтов», а потому что, как он сам позже говорил: "Это был единственный язык, который понимали вокруг."
Он быстро нашёл старшеклассников, которые "варились" в мелком криминале — воровство, бегунки, наркотики. Они увидели в Эндрю надёжного исполнителя: физически сильного и при этом сообразительного. В 15 лет он уже таскал небольшие свёртки и держал "уши на районе" — чтобы сообщить, если "приедут синие".
Своим родителям он говорил, что подрабатывает в автомастерской. На самом деле подрабатывал у дилеров — отмывая деньги через мелкие покупки, передавая закладки, следя за конкурентами.
Он не шёл в колледж по одной простой причине — он не верил, что из него выйдет "нормальный человек". Он считал, что таких, как он, «выплёвывает система». А значит — зачем пытаться?
К 18 годам он уже плотно сидел на траве. Не как бегство, а как фон — способ не думать слишком много. У него была «работа» — он делал закладки, общался с поставщиками, помогал выбивать долги у «неопытных покупателей». Всё неофициально, без ОПГ, просто "на районе".
Поворотной точкой стало ограбление, попытка которого произошла в 21 год. Эндрю оказался в финансовой яме — должен был людям, которых не стоит злить. Пытался решить проблему «разово» — налетом на круглосуточный магазин. Без оружия. Глупо. Он не был психом — он был загнанным в угол.
Когда полиция приехала — он не стрелял, не пытался бежать. Просто сел на пол. Тогда он понял, что «крутым» он никогда не был.
Тюрьма стала неожиданным катарсисом. Два года в изоляции от уличной пыли оказались временем очищения. Он начал тренироваться — сначала, чтобы выжить. Потом — потому что начал нравиться процесс. Бросил курить. Нашёл себе старшего сокамерника, бывшего инструктором по борьбе, который начал с ним заниматься. Впервые за долгое время у Эндрю появилось дело и дисциплина.
Освободившись условно-досрочно, Эндрю устроился работать в частный спортзал — помощником тренера и уборщиком. Местные сначала косились, но его стиль — жёсткий, честный, бескомпромиссный — быстро нашёл отклик у клиентов. Особенно у тех, кто пережил свои войны — на улице или на службе. У него даже появился клиент, который потом предложил ему открыть свой зал. Но Эндрю отказался. Он не умел строить, только «держать в порядке».
Спустя три года однообразной рутины, при первых признаках депрессии, он сорвался.
Он снова закурил. Сначала из "ностальгии", потом — просто чтобы не чувствовать пустоту. Старые знакомые всплыли быстро — бывшие "работодатели", которые знали, на кого можно положиться. Теперь он стал коллектором. Не потому что хотел, а потому что только это у него хорошо получалось.
Он не ломал кости. Он давил словами. Напоминал. Приходил на работу к должникам. Вычислял их слабости. Иногда — угрожал. Реже — бил. Всегда — без следов.
Он не был частью банды. Он — инструмент. И он знал это.
Возраст: 27 лет
Род деятельности: Независимый коллектор, ранее — тренер, осуждённый
🔹 I. Раннее детство (0–10 лет)
Эндрю родился в семье мелких предпринимателей. Его отец, Виктор Солберг, владел двумя небольшими закусочными — семейным делом, построенным на репутации честного, но упрямого человека. Мать, Мэри, была бухгалтером, работала на дому и старалась компенсировать холодность мужа мягкостью в воспитании.
С самого раннего возраста Эндрю отличался повышенной возбудимостью и упрямством. Он быстро усвоил, что конфликт — это способ получать внимание. В начальной школе он постоянно вступал в перепалки и драки: за своё, за чужое, просто «на спичке». Не из злобы — скорее, чтобы доказать, что может стоять за себя. Ни один школьный психолог не смог повлиять на его поведение: Эндрю отказывался доверять взрослым, которых не уважал.
Когда Эндрю было 8, отца начали «душить» местные вымогатели. Кто-то «попросил защиту», кто-то намекнул, что без «взноса» бизнес может гореть не хуже булочек на гриле. Виктор отказался. В течение года его рестораны начали регулярно подвергаться нападкам — то сломанная витрина, то подкинутые крысы, то угрожающие надписи. Виктор сломался не снаружи, а внутри — стал пить, стал молчалив, в нём исчезла стальная уверенность.
Эндрю это видел. И ненавидел.
🔹 II. Подростковый период (11–17 лет)
Когда Эндрю перешёл в старшую школу, он уже был типичным «неуправляемым» подростком: грубый, прямолинейный, сильный. Дрался. Часто. Не из-за банальных «понтов», а потому что, как он сам позже говорил: "Это был единственный язык, который понимали вокруг."
Он быстро нашёл старшеклассников, которые "варились" в мелком криминале — воровство, бегунки, наркотики. Они увидели в Эндрю надёжного исполнителя: физически сильного и при этом сообразительного. В 15 лет он уже таскал небольшие свёртки и держал "уши на районе" — чтобы сообщить, если "приедут синие".
Своим родителям он говорил, что подрабатывает в автомастерской. На самом деле подрабатывал у дилеров — отмывая деньги через мелкие покупки, передавая закладки, следя за конкурентами.
Он не шёл в колледж по одной простой причине — он не верил, что из него выйдет "нормальный человек". Он считал, что таких, как он, «выплёвывает система». А значит — зачем пытаться?
🔹 III. Криминальный срыв (18–21 год)
К 18 годам он уже плотно сидел на траве. Не как бегство, а как фон — способ не думать слишком много. У него была «работа» — он делал закладки, общался с поставщиками, помогал выбивать долги у «неопытных покупателей». Всё неофициально, без ОПГ, просто "на районе".
Поворотной точкой стало ограбление, попытка которого произошла в 21 год. Эндрю оказался в финансовой яме — должен был людям, которых не стоит злить. Пытался решить проблему «разово» — налетом на круглосуточный магазин. Без оружия. Глупо. Он не был психом — он был загнанным в угол.
Когда полиция приехала — он не стрелял, не пытался бежать. Просто сел на пол. Тогда он понял, что «крутым» он никогда не был.
🔹 IV. Тюрьма (21–23 года)
Тюрьма стала неожиданным катарсисом. Два года в изоляции от уличной пыли оказались временем очищения. Он начал тренироваться — сначала, чтобы выжить. Потом — потому что начал нравиться процесс. Бросил курить. Нашёл себе старшего сокамерника, бывшего инструктором по борьбе, который начал с ним заниматься. Впервые за долгое время у Эндрю появилось дело и дисциплина.
🔹 V. Временная реабилитация (23–26 лет)
Освободившись условно-досрочно, Эндрю устроился работать в частный спортзал — помощником тренера и уборщиком. Местные сначала косились, но его стиль — жёсткий, честный, бескомпромиссный — быстро нашёл отклик у клиентов. Особенно у тех, кто пережил свои войны — на улице или на службе. У него даже появился клиент, который потом предложил ему открыть свой зал. Но Эндрю отказался. Он не умел строить, только «держать в порядке».
Спустя три года однообразной рутины, при первых признаках депрессии, он сорвался.
🔹 VI. Возвращение (26–27 лет)
Он снова закурил. Сначала из "ностальгии", потом — просто чтобы не чувствовать пустоту. Старые знакомые всплыли быстро — бывшие "работодатели", которые знали, на кого можно положиться. Теперь он стал коллектором. Не потому что хотел, а потому что только это у него хорошо получалось.
Он не ломал кости. Он давил словами. Напоминал. Приходил на работу к должникам. Вычислял их слабости. Иногда — угрожал. Реже — бил. Всегда — без следов.
Он не был частью банды. Он — инструмент. И он знал это.
Последнее редактирование:
